05.04.2010 в 12:53
Пишет Анда:Для "Золотой Жилы" - сказка
Вот как всё сходится, ведь говорят: "дырки на шкурке у кошки как раз там, где у кошки глазки"! Леди Llynn спросила меня о моих закромах, и тут как тут сказочка, выполненное упражнение для "Золотой Жилы" Кэмерон.
Задание было таким: создать образ творческого чудовища, воплотив в нём то, что мешает творить, а также изобразить и творческого защитника, образ не менее вымышленный, и — конструктивный. Я объединила задания, и вот что получилось:
"Дело было в одном королевстве, где всех творческих людей угнетало чудище. Оно не давало художникам рисовать, а дальше?писателям и поэтам сочинять, музыкантам - услаждать слух жителей музыкой. Это был огромный, ленивый, похожий на жабу дракон, у него было две пары маленьких атрофированных крылышек, толстые, короткие лапы и неповоротливая голова. И он поглощал идеи. Когда какая-нибудь идея зарождалась, он ложился на неё, придавливал своим огромным телом, и она не могла ни материализоваться как следует, ни принять хоть какую-то форму, ни ускользнуть - выживали только самые смелые, быстрые и короткие идеи, которые реализовывались тут же. Остальные ложились под брюхо дракона. Так он жил, идеи со временем прилипали к брюху и становились его чешуёй, он тяжелел и толстел. И не было в королевстве никаких романов - только рассказы, из рисунков - маленькие наброски, а вместо арий и симфоний - короткие напевы.
А была ещё маленькая девочка, то есть, я; и я знала, что должна творить: рисовать и сочинять. Но дракон был так суров со всеми моими идеями, что я сомневалась: смогу ли осилить хотя бы одно из этих дел. Это было так ужасно, что я отправилась искать кого-то, кто помог бы мне справиться с драконом. И тогда я нашла одного удивительного человека: вора, вставшего на путь исправления и доблести.
Рыцарем он был только по батюшкиной линии, от троюродного дяди, но всё равно решил поучаствовать в этом деле, и отправился со мной к королю. Мы дошли до короля, и, так как это был мудрый король, он не стал смеяться над нашим замыслом: победить дракона. Мы понимали, что наша идея чудом осталась вне внимания страшилища, иначе мы с вором сразу испытали бы желание отказаться от затеи, и никакие клятвы, обеты и честные слова нас не спасли бы.
В общем, заручившись поддержкой короля, мы пошли к дракону; а жил он в большущем тёплом болоте, где придавливать и поглощать идеи было самым верным делом. Конечно, это был колдовской дракон, иначе как бы он заставлял идеи приходить не к творческим людям королевства, а к нему, чтобы он мог спокойно улечься на них и раздавить?
Когда мы увидели огромную тушу дракона, то оробели, и все идеи разом покинули нас, хотя каждый мог бы похвастаться дюжиной ловкостей и хитростей. Но дракон был так близко, что идеи без труда уходили к нему. Он ворочался в своей луже и укладывался на идеях поудобнее. Сначала мы хотели нарочно выдумать таких коварных, злобных, ужасных идей, чтобы они впились в бока дракона снизу, и кололи бы его до тех пор, пока не разозлили бы и не прогнали. Но мы оба были добрыми людьми, и такие идеи у нас не получались. Дракон только поёрзал немного, и улёгся опять, а мы старались думать потише, чтобы он не сразу улавливал наши замыслы.
Ситуация казалось безвыходной. Но вор не был бы вором, а та маленькая девочка - мной, если б мы не придумали, в конце концов, один хитроумный план. Для начала нам потребовалось дождаться ночи, когда дракон засыпал - ночи неспроста считались благословенным временем у творческих людей королевства. Дракон спал, можно было творить, хотя бы что-то.
И вот, солнце село. Тогда я встала на страже у морды дракона, а вор отправился к дальнему боку его брюха, и ему понадобилось идти десять минут, прежде чем они достиг места. Когда же он оказался на своей позиции, он сперва достал одну старую чешуйку с верхней части бока, а потом подал мне секретный сигнал. Тогда я взяла такую длинную и большую ветку, какую только могла удержать, и стала щекотать ей в ноздре чудища. Дракон проснулся и весьма ошалел от такой наглости, а потом неохотно поднялся на ноги и стал ползти на меня, а я отбегала, аккуратно выбирая кочки. Что же касается вора, он выхватил одну из свежих идей, торчавших над водой в том месте, где лежал дракон, а заодно внимательно рассмотрел и брюхо дракона, к которому прилипли другие замыслы. После этого вор отбежал подальше, отвлёк чудовище, чтобы я успела спрятаться, и спрятался сам. Обескураженный дракон порычал для порядка, и снова улёгся на идеи, не желая позволить им освободиться и вернуться к хозяевам.
Изучив трофеи, мы поняли, что всё это - разной степени давности идеи. Свежие замыслы были прохладными и слегка покалывали руки, а старые, ставшие чешуёй, были сухими и тёплыми на ощупь. Мы с вором переглянулись и кивнули друг другу.
Настал день. Дракон проснулся позже обычного, из-за того, что плохо спал ночью, осмотрелся. Но мы были уже в городе, ближайшем к болоту. Там мы собирали на площади всех творцов: писателей, рассказчиков, стихоплётов, музыкантов, композиторов, танцоров; старых и молодых, уверенных и скромных, опытных и начинающих, дерзновенных и опасливых. Народу собралось много, и почти все смотрели на нас с недоверием. Дракон жил на болоте давно, и люди почти утратили надежду на избавление, как это всегда и бывает. Но они пришли, и в этом уже было их чудо.
Вор долго объяснял людям про чешую, идеи и прочее, показывая нашу добычу, давая любопытствующим потрогать свежую идею и во всём убедиться. Я стояла молча и всматривалась в лица, которые одно за другим зажигались внутренним светом.
Однако нам удалось убедить их только на следующей неделе, после того, как вор смог не только раздобыть ещё одну свежую идею, отняв её таким же образом. Больше того, мы отыскали в королевстве того, кому она принадлежала. Правда, тогда творцы захотели сперва просто как следует обокрасть дракона. И то, каких трудов нам с вором стоило, чтобы убедить их в тщете этой мысли, достойно отдельной сказки. Жители так и эдак уговаривали меня и вора, но он уверенно стоял на пути исправления и доблести, а я живописно объясняла, что так победа не добывается. Даже если и удастся украсть пару-тройку идей, дракон продолжит своё дело… В конце концов, творческие люди королевства прониклись уважением к нам и нашему замыслу.
И вот, спустя месяц мы и несколько сот творческих людей разного таланта и опыта стояли возле кромки болот. Дракон, само собой, проснулся, и смотрел на нас с нехорошим прищуром. Оружия у нас не было, поэтому дракон отнёсся к нам снисходительно и только слегка поворочался, подняв облако мошкары и взволновав воду.
Вор скомандовал, и мы начали. А замысел был таков: пусть каждый из тех, кто хоть раз хотел творить, но терял свои идеи под брюхом дракона, вспомнит все-все свои замыслы и чудесные придумки, и станет воплощать их так страстно, как только может. Тут же застрочили по бумаге перья и заскользили карандаши, несколько художников обратились к мольбертам, музыканты насвистывали и наигрывали мелодии. Сначала всё это выглядело просто ужасно, но со временем творцы осмелели, и движения их стали чётче. А музыканты сыгрались и грянули какой-то общий марш, сочинённый тут же, и вплетали в него по очереди свои пассажи так и не написанных песен.
Я же сидела и рисовала дракона. Я уже знала, что он уйдёт, и, для того, чтобы он не вернулся, я решила его нарисовать - не таким страшным, чтобы рисунок напоминал о нём, но не будил прежнюю робость. Пусть этот рисунок хранится в сокровищнице королевства, и люди помнят, кого они победили. А то, что нам это удастся, я не сомневалась.
Ведь вся чешуя дракона вдруг затрепетала и засветилась. Сперва небольшими островками, а потом крупными пятнами, по мере того, как творческие люди вспоминали свои замыслы. Вовсе не обязательно было художнику рисовать все задуманные им картины: он писал лишь одну, но страсть его вызывала из небытия и все прочие. То же было с повестями и концертами. Дракону стало совершенно неуютно, ведь идеи зудели прохладой, оттого вся спина и все бока его чесались. Он стал отряхиваться, и, там, куда не доставали его маленькие крылышки и неуклюжие лапы, чешуйки отходили сами собой, превращались в подвижный сияющий туман. Тот летел прочь, возвращаясь к создателям. Стало заметно, что часть тумана улетает к тем, кто остался дома - они не считали себя такими уж творческими людьми, но и у них были свои оригинальные мысли, которые теперь освободились от плена и стали свободны. Примут ли их прежние владельцы - то неведомо.
Что же стало с драконом? Он обзавёлся совершенно ужасной аллергией на свежие идеи, выражавшейся зудом и крапивницей. Дракон вскочил с места и, подвывая и прыгая (что было удивительно при его весе и коротких ногах), понёсся прочь; по пути чудище пыталось почесать бока о встречающиеся болотные деревья, а чешуйки продолжали отходить и растворяться дымкой. Потом дракона несколько раз видели в разных частях королевства. Но вести о славной победе и новоприобретённой аллергии далеко разнеслись по всем сторонам, и гада всегда удавалось прогнать парой-тройкой ярких замыслов. А поскольку некому было теперь останавливать их, творческие люди придумывали свободно, оставалось только обзавестись блокнотами да тренировать память.
Что касается той маленькой девочки, она стала сочинять сказки, путешествовать, рисовать и выдумывать самые разные удивительные вещи. Вора представили к королевской награде, одарили лучшим доспехом и почётной грамотой. Деньги вор тогда вложил в музыкальное училище и университет изящных искусств, грамоту взял в мраморную рамку и подарил столице (её повесили на ратушу, по просьбе вора дописав к ней длинный список имён всех, кто был тогда на болоте). А от доспеха носил только левый наплечник, из соображений красоты, гордости и эпатажа."
(с) АнДари 2о1о
URL записиВот как всё сходится, ведь говорят: "дырки на шкурке у кошки как раз там, где у кошки глазки"! Леди Llynn спросила меня о моих закромах, и тут как тут сказочка, выполненное упражнение для "Золотой Жилы" Кэмерон.
Задание было таким: создать образ творческого чудовища, воплотив в нём то, что мешает творить, а также изобразить и творческого защитника, образ не менее вымышленный, и — конструктивный. Я объединила задания, и вот что получилось:
"Дело было в одном королевстве, где всех творческих людей угнетало чудище. Оно не давало художникам рисовать, а дальше?писателям и поэтам сочинять, музыкантам - услаждать слух жителей музыкой. Это был огромный, ленивый, похожий на жабу дракон, у него было две пары маленьких атрофированных крылышек, толстые, короткие лапы и неповоротливая голова. И он поглощал идеи. Когда какая-нибудь идея зарождалась, он ложился на неё, придавливал своим огромным телом, и она не могла ни материализоваться как следует, ни принять хоть какую-то форму, ни ускользнуть - выживали только самые смелые, быстрые и короткие идеи, которые реализовывались тут же. Остальные ложились под брюхо дракона. Так он жил, идеи со временем прилипали к брюху и становились его чешуёй, он тяжелел и толстел. И не было в королевстве никаких романов - только рассказы, из рисунков - маленькие наброски, а вместо арий и симфоний - короткие напевы.
А была ещё маленькая девочка, то есть, я; и я знала, что должна творить: рисовать и сочинять. Но дракон был так суров со всеми моими идеями, что я сомневалась: смогу ли осилить хотя бы одно из этих дел. Это было так ужасно, что я отправилась искать кого-то, кто помог бы мне справиться с драконом. И тогда я нашла одного удивительного человека: вора, вставшего на путь исправления и доблести.
Рыцарем он был только по батюшкиной линии, от троюродного дяди, но всё равно решил поучаствовать в этом деле, и отправился со мной к королю. Мы дошли до короля, и, так как это был мудрый король, он не стал смеяться над нашим замыслом: победить дракона. Мы понимали, что наша идея чудом осталась вне внимания страшилища, иначе мы с вором сразу испытали бы желание отказаться от затеи, и никакие клятвы, обеты и честные слова нас не спасли бы.
В общем, заручившись поддержкой короля, мы пошли к дракону; а жил он в большущем тёплом болоте, где придавливать и поглощать идеи было самым верным делом. Конечно, это был колдовской дракон, иначе как бы он заставлял идеи приходить не к творческим людям королевства, а к нему, чтобы он мог спокойно улечься на них и раздавить?
Когда мы увидели огромную тушу дракона, то оробели, и все идеи разом покинули нас, хотя каждый мог бы похвастаться дюжиной ловкостей и хитростей. Но дракон был так близко, что идеи без труда уходили к нему. Он ворочался в своей луже и укладывался на идеях поудобнее. Сначала мы хотели нарочно выдумать таких коварных, злобных, ужасных идей, чтобы они впились в бока дракона снизу, и кололи бы его до тех пор, пока не разозлили бы и не прогнали. Но мы оба были добрыми людьми, и такие идеи у нас не получались. Дракон только поёрзал немного, и улёгся опять, а мы старались думать потише, чтобы он не сразу улавливал наши замыслы.
Ситуация казалось безвыходной. Но вор не был бы вором, а та маленькая девочка - мной, если б мы не придумали, в конце концов, один хитроумный план. Для начала нам потребовалось дождаться ночи, когда дракон засыпал - ночи неспроста считались благословенным временем у творческих людей королевства. Дракон спал, можно было творить, хотя бы что-то.
И вот, солнце село. Тогда я встала на страже у морды дракона, а вор отправился к дальнему боку его брюха, и ему понадобилось идти десять минут, прежде чем они достиг места. Когда же он оказался на своей позиции, он сперва достал одну старую чешуйку с верхней части бока, а потом подал мне секретный сигнал. Тогда я взяла такую длинную и большую ветку, какую только могла удержать, и стала щекотать ей в ноздре чудища. Дракон проснулся и весьма ошалел от такой наглости, а потом неохотно поднялся на ноги и стал ползти на меня, а я отбегала, аккуратно выбирая кочки. Что же касается вора, он выхватил одну из свежих идей, торчавших над водой в том месте, где лежал дракон, а заодно внимательно рассмотрел и брюхо дракона, к которому прилипли другие замыслы. После этого вор отбежал подальше, отвлёк чудовище, чтобы я успела спрятаться, и спрятался сам. Обескураженный дракон порычал для порядка, и снова улёгся на идеи, не желая позволить им освободиться и вернуться к хозяевам.
Изучив трофеи, мы поняли, что всё это - разной степени давности идеи. Свежие замыслы были прохладными и слегка покалывали руки, а старые, ставшие чешуёй, были сухими и тёплыми на ощупь. Мы с вором переглянулись и кивнули друг другу.
Настал день. Дракон проснулся позже обычного, из-за того, что плохо спал ночью, осмотрелся. Но мы были уже в городе, ближайшем к болоту. Там мы собирали на площади всех творцов: писателей, рассказчиков, стихоплётов, музыкантов, композиторов, танцоров; старых и молодых, уверенных и скромных, опытных и начинающих, дерзновенных и опасливых. Народу собралось много, и почти все смотрели на нас с недоверием. Дракон жил на болоте давно, и люди почти утратили надежду на избавление, как это всегда и бывает. Но они пришли, и в этом уже было их чудо.
Вор долго объяснял людям про чешую, идеи и прочее, показывая нашу добычу, давая любопытствующим потрогать свежую идею и во всём убедиться. Я стояла молча и всматривалась в лица, которые одно за другим зажигались внутренним светом.
Однако нам удалось убедить их только на следующей неделе, после того, как вор смог не только раздобыть ещё одну свежую идею, отняв её таким же образом. Больше того, мы отыскали в королевстве того, кому она принадлежала. Правда, тогда творцы захотели сперва просто как следует обокрасть дракона. И то, каких трудов нам с вором стоило, чтобы убедить их в тщете этой мысли, достойно отдельной сказки. Жители так и эдак уговаривали меня и вора, но он уверенно стоял на пути исправления и доблести, а я живописно объясняла, что так победа не добывается. Даже если и удастся украсть пару-тройку идей, дракон продолжит своё дело… В конце концов, творческие люди королевства прониклись уважением к нам и нашему замыслу.
И вот, спустя месяц мы и несколько сот творческих людей разного таланта и опыта стояли возле кромки болот. Дракон, само собой, проснулся, и смотрел на нас с нехорошим прищуром. Оружия у нас не было, поэтому дракон отнёсся к нам снисходительно и только слегка поворочался, подняв облако мошкары и взволновав воду.
Вор скомандовал, и мы начали. А замысел был таков: пусть каждый из тех, кто хоть раз хотел творить, но терял свои идеи под брюхом дракона, вспомнит все-все свои замыслы и чудесные придумки, и станет воплощать их так страстно, как только может. Тут же застрочили по бумаге перья и заскользили карандаши, несколько художников обратились к мольбертам, музыканты насвистывали и наигрывали мелодии. Сначала всё это выглядело просто ужасно, но со временем творцы осмелели, и движения их стали чётче. А музыканты сыгрались и грянули какой-то общий марш, сочинённый тут же, и вплетали в него по очереди свои пассажи так и не написанных песен.
Я же сидела и рисовала дракона. Я уже знала, что он уйдёт, и, для того, чтобы он не вернулся, я решила его нарисовать - не таким страшным, чтобы рисунок напоминал о нём, но не будил прежнюю робость. Пусть этот рисунок хранится в сокровищнице королевства, и люди помнят, кого они победили. А то, что нам это удастся, я не сомневалась.
Ведь вся чешуя дракона вдруг затрепетала и засветилась. Сперва небольшими островками, а потом крупными пятнами, по мере того, как творческие люди вспоминали свои замыслы. Вовсе не обязательно было художнику рисовать все задуманные им картины: он писал лишь одну, но страсть его вызывала из небытия и все прочие. То же было с повестями и концертами. Дракону стало совершенно неуютно, ведь идеи зудели прохладой, оттого вся спина и все бока его чесались. Он стал отряхиваться, и, там, куда не доставали его маленькие крылышки и неуклюжие лапы, чешуйки отходили сами собой, превращались в подвижный сияющий туман. Тот летел прочь, возвращаясь к создателям. Стало заметно, что часть тумана улетает к тем, кто остался дома - они не считали себя такими уж творческими людьми, но и у них были свои оригинальные мысли, которые теперь освободились от плена и стали свободны. Примут ли их прежние владельцы - то неведомо.
Что же стало с драконом? Он обзавёлся совершенно ужасной аллергией на свежие идеи, выражавшейся зудом и крапивницей. Дракон вскочил с места и, подвывая и прыгая (что было удивительно при его весе и коротких ногах), понёсся прочь; по пути чудище пыталось почесать бока о встречающиеся болотные деревья, а чешуйки продолжали отходить и растворяться дымкой. Потом дракона несколько раз видели в разных частях королевства. Но вести о славной победе и новоприобретённой аллергии далеко разнеслись по всем сторонам, и гада всегда удавалось прогнать парой-тройкой ярких замыслов. А поскольку некому было теперь останавливать их, творческие люди придумывали свободно, оставалось только обзавестись блокнотами да тренировать память.
Что касается той маленькой девочки, она стала сочинять сказки, путешествовать, рисовать и выдумывать самые разные удивительные вещи. Вора представили к королевской награде, одарили лучшим доспехом и почётной грамотой. Деньги вор тогда вложил в музыкальное училище и университет изящных искусств, грамоту взял в мраморную рамку и подарил столице (её повесили на ратушу, по просьбе вора дописав к ней длинный список имён всех, кто был тогда на болоте). А от доспеха носил только левый наплечник, из соображений красоты, гордости и эпатажа."
(с) АнДари 2о1о