All we are is dust in the wind. Stardust
12.12.2008 в 01:00
Пишет Милорд_Фортунат:Город привычных лиц
Подборка фотографии конца века XIX - начала XX. Это малые ремесла большого города Парижа. Люди, без которых много лет была невозможно жизнь города. Наверное, в большей степени "лицо" Парижа, чем все туристические забавы вроде Эйфелева стального корсета, дома Инвалидов и катакомб с черепами для особо чувствительных особ.
Город многое теряет без них. Куранты без механизма, человек без имени, выдохшееся вино.
У каждого города есть такие люди.
Вспоминая прежние годы, школу и все бесконечное "потом", в первую очередь вижу этих людей, которых встречал каждый день. Которые мало помалу исчезли, или на смену им пришли новые, которые еще не успели стать привычными лицами, ведь то что было, прошло, а "потом", все длится и никак не наступает, как рассвет в декабре, вот-вот забрезжит и снова - мышиная тишина и уже зажигают желтые фонари.
Торговля газетами, всегда только самые свежие новости:
читать дальше
И сам газетный киоск:
Фотографии взяты отсюда:
www.paris-pittoresque.com/metiers/9b.htm
Попутно, нашел еще один интересный документ XIII века:
Регистры ремесел и торговли города Парижа. Текст по-средневековому зубодробильный, но и там есть свои интересные факты:
vostlit.by.ru/Texts/Dokumenty/France/Registry/t...
Весьма оригинальная профессия baigneur des chiens - буквально "собачий банщик".
Собак купали прямо в Сене в присутствии хозяев, логично - в домах часто не было водопровода и ванн. А чистая собака - всегда хорошо. Видимо, представитель этой профессии мог рассказать о том, как черного кобеля отмывают добела.
Хорошо вымытый кобель - полдела. Хорошо темперированный кобель - это кобель стриженый. Сейчас тонким делом собачьих стрижек занимаются в особых салонах - хозяйка пока обихаживают ее "мимишку" сидит в салоне напротив (подозреваю, что мастера часто меняют места работы из собачьей цирюльни в дамскую "стрижку-брижку", вот две фотографии уличных собачьих парикмахеров.
А это вариация современных поливальных машин. Бочка разбрызгивала воду на мостовую, щетки наводили приблизительную чистоту, двигалась вся конструкция конечно по черепашьи, но торопиться все равно было некуда.
Ряды букинистов на набережной, торговля книгами на набережных Сены велась с первых лет XVII века.
Когда мне довелось побывать в Париже в 1994 году, при весьма странных и рискованных даже обстоятельствах, я околачивался у книжных лотков несколько часов.
За мелкую монетку букинисты позволяли читать книги сколько угодно. Встречались книги времен Ришелье, эстампы, помнившие годы Ментенон, карикатуры на Наполеона, и Бог весть что еще. Мимо шли люди. Можно было сидеть на краешке ограды набережной, в дурацкой шляпе, клетчатой сорочке и заплатанных штанах и просто листать книги, вообще ни о чем не думая, да и о чем думать - о том что надо возвращаться домой так же, на перекладных-попутных, как и пришел в город Париж.
А сколько же вам лет, дитя мое? Ах, много, сударь много...
Я не помню.
А ряды букинистов, оказывается, вовсе не изменились:
Лавка старьевщика. Тогдашний "секонд-хэнд", вещи изнашивались дольше, использовались по многу раз. Кости на пуговицы, старое платье на перелицовку, засаленные подсвечники в переплавку или в портновские каморы, куклы без головы, пуговки из глаз, битая прелесть старья, которое "берем", поточенные древоточцем "мебеля", некогда стоявшие в богатых гостиных, каминные безделушки, снявши голову по волосам плачем, безалаберное рванье за три шага до тления. Не аукцион, не душное словечко "винтаж", а просто скопище вещей.
Как на современных свалках или "блошинках" - наверное, золотое дно для бедняка или коллекционера.
А это - старьевщик на колесах - поставщик подобных лавок, обходивший дворы в поисках "ненужных вещей", у него обменивали старье на нечто полезное или он сам платил за товар медью. А потом - сложная система перекупки, божбы и торговли.
Газетчики и распространители рекламы, ну этих и сейчас пруд пруди у торговых центров и метро.
Это - чесальщики войлока и набивщики матрасов, видимо они реставрировали старые залежанные матрасы, заменяя набивку. Сейчас профессия, конечно же, отмерла, есть химические чистки и продажа отропедических матрасов от визгливых маклеров в телевизионных программах вроде "магазин на диване", которые так громко обещают радости будущей спокойной ночи с их товаром, что можно заработать прочную бессонницу.
Две фотографии уличного певца, ну это ремесло никогда не отомрет. Рядом с домом в переходе к метро "Улица 1905 года" пару лет назад играл удивительно слаженный и талантливый джазовый секстет, на глазок - самому младшему было лет шестьдесят. Потом они исчезли, очень надеюсь, что им удалось прибиться к какому-нибудь джазовому клубу - потому что такое мастерство явно не предназначалось для игры в переходе.
Какой же город без бульварных бездомных. Парижские клошары - они же бомжи, по -питерски бичи, ниже - четыре типажа бездомных с бульвара Понт-Рояль. Эти люди не меняются никогда. И будут всегда, пока у людей есть дома, и пока люди их теряют по глупости, по пьянству, по бедности. Всегда кто-то будет спать на старых газетах, кашлять в парадных, греться в предбаннике круглосуточного гастронома и пристраиваться в короткие очереди к папиросному ларьку: Командир, добавь на бутылку". Заметил, что ни на одной из этих фотографий у людей не видно лиц :
Красивая форма была у почтальонов. Пуговицы, наверное, весело отражали солнце. Изменилось лишь одно - сейчас почтальонов-мужчин очень мало, их заменила "почтальонша", в штатском, помню приходила к бабке приносила пенсию, сейчас почтальоны все реже ходят по адресам - есть почтовые ящики, уведомления итд. Да и бумажные письма пишут редко, по необходимости или уж совсем большие оригиналы.
Давно уже не выписываю газет и журналов. Да и не люблю открывать почтовый ящик - там вечно квитанции за квартиру и электричество, изредка - выборный мусор либо разные интересные предложения о распродаже шуб (мутон) или увеличении молочных желез. И если сам факт молочных желез еще может меня заинтересовать, хотя бы их наличием на рекламной картинке анфас и в профиль, то мутон - уж точно никоим образом. Хотя, я слышал, есть любители, но это уже из области неназываемой и неудобоваримой.
Торговля цветами. Пармские фиалки, парижские гаменки-цветочницы, смешные и грациозные, как цирковые пони, никогда в них не верил, они слишком хороши в романах Мюрже, но никак не соотносятся с реальностью. а реальность - дама суровая, и если что и красиво - то розы и желтофиоли, левкои и резеда, гимназические мимозы, гладиолусы, пионы-георгины. Цветочные тележки, заплечные торбы, торговля с рук. Надеюсь, что в Париже до сих пор торгуют цветами примерно так. В Москве по осени дачные старухи стоят у метро, рынков и переходов со свежесрезанными хризантемами и маленькими кустовыми розами в пластиковых ведрах. К сожалению их гоняют патрули так, как если бы они торговали анашой. Очевидно в глазах местных властей торговля цветами, огурцами и семечками с рук несет некое зерно русского бунта, бессмысленного и беспощадного. По их логике, любая старуха с пуховыми варежками и носками способна в "последние антихристовы времена" превратиться в вязальщицу Робеспьера.
Очевидно им мнятся кострища на перекрестках, пылающие "мерседесы", публичное повешение отцов города на простертой над Твербулем дланью Юрия Долгорукого и толпы старух с цветами и факелами, танцующих на костях и рекламных щитах сатанинскую "карманьолу". Даже вообразить жутко.
Тем не менее, стоит патрулю, погавкав, протопать мимо, мелочная торговлишка немедленно возобновляется.Всюду жизнь.
Эта профессия еще не отжила себя, но уже редеют ряды. Все меньше стало запертых парков, все меньше садовых сторожей следят за порядком, разве что в Питере в Михайловском саду встечал нечто похожее, но уже конечно без форменного кителя и палаша. Садовый сторож. Ложные воспоминания из "Мэри Поппинс", было там что-то о сбежавшем мраморном мальчике с дельфином и садовом стороже.
Это - садовник, политый поливальщик, декоратор городского сада, их и сейчас много - что ни весна - клумбы в тюльпанах.
Не менее легендарный уличный персонаж - шарманщик, о них писал довольно много здесь, users.livejournal.com/felix___/86200.html
так что теперь не буду на нем задерживаться. В Москве и Петербурге в парках сейчас стоят декоративные тележки с горячими кренделями и жареным миндалем, очень похожие на шарманки-органы.
Продавец корзин. Дело нужное, сейчас кстати, кое-где продаются корзины в виде гусей и поросят, да и вообще масса плетеного дрязгу из ротанга что ли, есть и более привычные - ивовые.
Вспоминаю, что в моем детстве, лет двадцать - двадцать пять назад, весной, перед Пасхой возникали стихийные базарчики торговали деревянными раскрашенными яичками, копилками-котами игольницами, солонками и деревянными кубками с крышкой в форме потира, свистульки-синицы, пискливые дудочки, неизменные "клюющие курочки" с противовесом, все это пахло лаком, масляной краской и липой. Коробочки и кубки со вкусным скрипом открывались трудно. . Родители водили меня смотреть. Крашенки везли из Липецка, Калуги, Ржева, Галича, Твери, Тулы, были и писанки с Украины. Постепенно подобралась целая коллекция кустарных пасхальных игрушек из дерева. Помню одно яйцо совершенно изумительно расписанное: веточка вербы, серп и молот, буквы ХВ. Году в 1983 покупали, до сих пор пылится среди прочих.
Теперь на Арбате торгуют гламурно вылизанными матрешками с Путиным и Высоцким, штампованным фаберже. Что тоже радует мои изрядно потускневшие глаза.
Очень пестро. И всюду - глазки да лапки.
А это - непосредственный поставщик корзинщика - плетельщик. Плетеные корзины и мебель тогда пользовались спросом. Заработок мизерный, работа нищенская. Богатый материал для бытописателей-человеколюбцев, вспомнить хотя бы "Плетельщицу стульев" Мопассана ocr.krossw.ru/html/mopassan/mopassan-pletelshiz...:
Продавец абажуров, наверное такие жестяные вьетнамские конусы изготавливала его жена, дочь или любовница, электричества тогда не было, видимо это были нахлобучки на иные светильники, тусклые газовые быть может, в рабочих кварталах:
Торговец зонтиками. Чем-то похож на Зиновия Гердта, наверняка с ним было интересно поговорить:
Лавки битой птицы. Деревенские куры-уточки в пере и без. Помимо пернатых явственно видны еще и кролики.
К сожалению в сети нет текста книги Креспеля, но в свое время с удовольствием читал о быте Монапарнаса и Монмартра, сразу вспоминаются и другие книги: www.nbrk.komi.com/Vid.htm
:
www.agniart.ru/rus/item-21356~Books~Istorichesk...
Торговец бумагой для писем и открытками:
Торговка шнурками. Полезная штука, совсем еще недавно были такие будочки на углах, где сидели айсоры - чистильщики обуви, которые торговали ваксой, шнурками и щетками для ботинок. Впрочем с появлением одноразовых губок, надобность в них, видимо, отпала, что жаль - ботинки на которые наведен лоск опытной рукой выгодно отличались от тех, которые обмахнули на ходу десятирублевой китайской губкой со смазкой.
Склейщик фаянса, полезная профессия. У бабки стояли чашки и тарелки, мастерски склеенные, или скрепленные скобами.
Склейщик ходил к нам домой, или, если вещь была "сложная" забирал к себе в "мастерскую" в комнатку коммунальной квартиры на Стрельбищенском переулке за Черной грязью. Оттуда возвращались целые вещи - с тонкой паутиной трещинок на месте "сросшегося перелома". Потом он умер, а другой склейщик уже не пришел - ему было неоткуда приходить, осколки стали выметать в совок и выбрасывать в ведро. Сколько с тех пор мы перебили посуды. На счастье.
По совместительству Склейщик занимался еще и переплетом книг:
"Переплетчик занимался реставрацией старинного фарфора - склеивал, подновлял стертую роспись, стягивал металлическими клепками, бабка заговорила о салатнице, у которой отбилась крышка - шарик с тремя фигурками слонов под ним и переплетчик обещал, что конечно же все исправит, пара пустяков, Валентина Дмитриевна, на днях зайду, занесу... Какая крышка-пупочка, какие фарфоровые слоники, прошло двадцать лет- их давно уже выбросили, перемололи на фарфоровый бой, распылили на атомы, они не удержали свой дурацкий шарик, шарик ушел у нас из-под ног".
Не меньший "завсегдатай" улиц, чем шарманщик - точильщик.
"Шарманку я в детстве не слышал. Только последнего точильщика застал. Он появлялся в начале июня, сгорбленный армянин со своей "машиной" на плече, помню колесо "машины", ремень, перекошенные пиджачные плечи, щетину на щеках. Он не выкрикивал ничего, просто становился посреди двора под тополем и ждал. Хозяйки несли ножи сами - он умел выправить даже маникюрные ножницы. Когда он работал, он пел не по-русски. Летели искры. Вместе с другими я стоял и смотрел. Все стояли и смотрели - потом выходили бабки, платили, уводили детей.
Тот армянин делал еще свистульки - глиняные, кажется лошади и бараны, и птицы, конечно. Иногда он давал их, как спички или ириски на сдачу.
Я все растерял.
Он пел не по-русски. Я спросил его что за песня, он ответил, как будто отпер в горле трудную дверь "Крунк".
Крунк - что-то значит. Узнал позже, случайно, "Крунк" - значит "журавль". А может быть и нет. Я долго думал, что шарманка - это и есть вот такая "точильная" машина, только без колеса, ремня и кремня. Или там не было кремня. Армянин точильщик все равно утонул в войлоке детской памяти, уложен на вечное хранение, как раритетная елочная игрушка."
Мелочный торговец предметами домашнего обихода. То ли ситечки то ли абажуры макраме. На нынешних рынках лоточки "все по десять" с быстрозатупляющимися ножами, решетками для мойки, зубочистками и батарейками:
Литейщик и продавец статуэток. Очевидно, потомки тех самых торговцев из Питерской Коломны, которые таскали "гипсовых котенков с длинной шеей", описанных Гоголем.
Торговки звездчаткой (очанкой), прочитав перевод, озадачился, зачем бы это, но вспомнил, как и по сю пору бабки торгуют багульником, зверобоем, пижмой, шалфеем, облепиховыми и калиновыми ветками:
Скорее всего траву использовали в лекарственных или декоративных целях:
lekarstvennye-travy.ru/ochanka_lekarstvennaya.h...
Ряды овощного рынка. До сих пор один из моих любимых - буйство Дорогомиловского, куда я хожу через мост Багратион, по гулким композиторским улицам, не столько покупать, сколько глазеть, куда там малым голландцам. В эти пасмурные дни это просто спасение от цветового голодания. Пятый год хочу попробовать что такое квашеный арбуз, но не решаюсь подступиться к этим полосатым нефритовым шарам. Может быть и не стоит. Воображать, лучше чем вкушать.
Ну и конечно куда же без Эмиля Золя и "Чрева Парижа"
thelib.ru/books/zolya_emil/chrevo_parizha-read....
" Теперь груды выгруженных овощей на тротуарах доходили до самого шоссе.
Около каждой огородники оставили для прохода узкую дорожку. Весь широкий
тротуар, заваленный от края до края, простирался вдаль, покрытый темными
холмиками овощей. Пока еще, при неверном" колеблющемся свете фонарей,
видны были лишь мясистые цветы артишоков, нежная зелень салата, розовые
кораллы моркови, матово-белая, как слоновая кость, репа; и эти вспышки
ярких красок пробегали вдоль гряды овощей вместе с бегущими лучами
фонарей. Тротуар заполнялся; толпа оживилась, люди ходили между
выставленными товарами, останавливаясь, болтая, перекликаясь. Громкий
голос издалека кричал: "Эй, кто тут с цикорием!" Открылись ворота
павильона овощей; перекупщицы из этого павильона, в белых чепчиках, в
косынках, повязанных поверх черных кофт, выбегали, подколов подол юбки
булавками, чтобы не испачкаться, и запасались товаром на день, нагружая
своими покупками большие корзины, поставленные носильщиками на землю.
Между павильоном и шоссе все стремительнее сновали взад и вперед корзины,
плывя над сталкивающимися головами, над площадной руганью, над гомоном
продавцов, готовых до хрипоты спорить из-за одного су. И Флоран изумлялся,
как эти загорелые огородницы, повязанные полосатыми полушелковыми
платками, сохраняют спокойствие в многословном торгашеском гаме рынка."
Мальчик-зеленщик.
Вспоминаю, что когда мне было лет семь, мы с матерью ходили в поликлинику мимо полуподвала, мрачноватого пресненского полуподвала в старом дворе у Трехгорной мануфактуры. В таких подвальчиках на три ступеньки вниз - над венцом двери осыпалась, обнажив кирпич, штукатурка обычно помещались конторы Жэка или котельные, но над этой дверью была старая-престарая надпись "Колониальные товары", судя по новой орфографии, она сохранилась со времен "до второй мировой", никаких колониальных товаров в подвале не было. Там помещалась банальная бакалея, с конусами для сока и грязными алкашными стаканами, единственная "колониальность" это были странные сладости "печаки" - похожие на невероятно приторные твердые "пельмени" из сахарной пудры, кристаллический стеклянный сахар, сливовый пластовой мармелад в мокрой картонной коробочке, клюквенный "постный сахар", пыльный изюм и печенье глаголики и "мария" и нетленное, как "страсбургский пирог" - ойло союзное.
Мать рассказывала, что в детстве видела в этой лавке ананас. Я верил. Ананас был выгодно изображен в микояновской поваренной книге на развороте.
Вывеску сняли году в восемьдесят восьмом, там поселился кооператив, в этом году снесли и дом.
Булочник с багетом.
Во время нехороших дел на Пресне в 1993 году, маленькая пекарня на углу, где пекли на камне немудрящую пиццу, булки и пироги была единственным продовольственным магазином, который работал несмотря на стрельбу и оцепления. Вкус тех булок с кипяченой водой (за чаем уже было не выйти) я помню до сих пор. Завсегдатаи договаривались с работниками - и по утрам выпечку приносили на дом по окрестным подъездам в таких стальных корзинках, которыми пользуются в супермаркетах. Булки, багеты и пицца были завернуты в коричневую оберточную бумагу. Это было таким же началом утра - как продленный гул поливальной машины на пустынных летних улицах в половине пятого пополуночи или дребезг и звон первого трамвая из депо.
Увы, булочная-пекарня, пережившая разные хренации и дефолты прекратила свое существование в 2004 году. Теперь там загадочное заведение "VIP - букет", внутри стоят вечные непахнущие цветочные композиции с зелеными витыми дрючьями, и тоскуют печальные продавщицы - в заведение никто не ходит, самый простенький букетик из ромашек начинается от двух тысяч рублей. Зато там очень респектабельные свадебные икебаны и траурные венки - при взгляде на которые хочется неоднократно похорониться.
Пирожник:
Торговка сливками:
Мороженщики, с возникновением порционного производства мороженого, тележки и киоски мороженщиков все равно не изменились, на любом празднике, в парке или на набережных стоят белые короба с зонтиками.
эти старинные мороженщики почти не отличаются от этого изображения, разве что продавец - женщина, как и в случае с почтальоном. Эта картина примерно шестидесятых годов XX века московская мороженщица:
Торговка рыбой, сестра тех питерских селедочниц, что со времен императрицы Елисавет оглашали дворы пронзительными криками: "Селедки га-лан-ские!":
Торговец нугой на городском пляже. Увы, в сладостях я не разбираюсь с детства, слишком равнодушен к ним, но как-то угощали - успел заметить, что нуга это нечто среднее меж рахат лукумом, белой ириской и козинаком. А может быть и ни то и ни другое, ни третье. Наверное покупали для гризеток, как последний залог того, чтобы по быстрому подняться в ее девичью мансарду и перекинуться парой bon mots наедине. В крайнем случае, если подняться не получится, в нудной нуге у гризетки увязнут зубки и она целые четверть часа не сможет беззаботно щебетать из-под соломенной шляпки (признак бедной, но гордой девушки).
Торговец каштанами:
И снова памятно. Еще несколько лет назад, каждую позднюю осень, на углу у парка Студенец появлялся лоток, сделанный из простого раскладного стола, на него стелили сначала скатерть, потом полиэтилен.
За лотком стоял темный человек, как мне с детства помнилось - всегда старый. Кажется, он был молдаванином, но прекрасно говорил по русски, вроде попал в Москву в детстве. Он торговал, минадалем, компотными смесями, приправами. В том числе и каштанами. Ему помогала дочь, сначала девочка, потом девушка. Ближе к Рождеству дочь вырезала из бумаги корзинки - фонарики, удивительно легкие, кружевные, клала в них мандарины или хурму, так и продавали поштучно - просто как "удивление".
Мы с матерью пекли каштаны в духовке. И мне нравился не столько вкус, сколько сам процесс, печеный запах, треск лопающихся скорлуп.
Жаль, самого молдаванина давно уже не видно, дочь одно время торговала овощами в ларьке, но потом наверное уехала.
Еще несколько необходимых уличных профессий:
Мостильщик (судя по всему он укладывает деревянную мостовую, по вине которой во многих в том числе и российских городах было запрещено курить на улицах, во избежание возгораний, приглядевшись, понял, что нет - мостовая все же каменная, брусчатка, бревном-бабой загоняют бруски в пазы. Когда то и наша неширокая улица была мощена, потом на брусчатку уложили слои асфальта, но каждым летом, во время сильных ливней, асфальтовые куски смывает потоками воды- улица превращается в небольшую бурную речку Куру и под сорванными пластами асфальта проявляются мощеные участки - брусчатка как новенькая. Я помню на углу - во двор, к помойным бакам стояла чугунная тумба-гриб, для вожжей извозчичьих лошадей, ее убрали, когда ставили новые зеленые ограды на газонах:
Каменотес:
Землекопы (их здесь не полтора, как в старой детской книжке, а целых четыре)
Ломовой извочик с фурой. Незаменимый гужевой транспорт при переездах и перевозке громоздких грузов:
"В Грузинском переулке, у купеческих лабазов и колоколенки-курятника шатровой архитектуры, впереди громыхнула на горбыле деревянной мостовой тяжелая фура-платформа. "Мастерской мебели с доставкою". Обернутый в четыре тулупа спящий кучер правил монументальным конягой-тихоходом. Вдребадан пьяный возница шатком и валком плутаел по городу с восьми вечера, "доставляя" неизвестно откуда и куда, под рваным брезентом, пару мягких стульев, жирандольку с бомбошками, гитарный футляр и многорогую вешалку-канделябр"
С переводом названия этой профессии я затруднился, дословно это звучало как "смотритель ломовика", ну почти "водитель кОбылы". На самом деле - этот человек занимался тем, что следил за мелкую мзду за лошадью и экипажем, пока кучер занимался погрузкой или обедал в бистро. Аналог охранника на платной стоянке.
К счастью, уличные малые ремесла не отмирают с появлением "сферы услуг", гипермаркетов и интернет-магазинов.
Наверное, это к лучшему - так город не теряет своего лица. Ведь многие профессии отжили совсем недавно - я еще помню полотеров и стекольщиков, которые ходили весной по квартирам и среди них уже были "знакомые", нового переплетчика, которого нашли взамен умершего склейщика.
Переплетный пресс и стол стояли у него в квартире, почти полностью занятой книжными стеллажами и аквариумами, он жил один с двумя детьми - дочерью и сыном. Меня приводили туда и оставляли, пока он работал с заказом или разговаривал с родителями. С детьми мы не играли - просто бродили в лабиринтах книг и аквариумов, подсвеченных колдовским зеленоватым светом - скалярии, гурами, улитки с "крышечками", бугорчатые морские травы, тина, ряска и пузырьки от трубки компрессора.
Мы расплющивали ладони о холодное стекло, смотрели на рыб и были внутри.
Так все и перепутывалось - буквы алфавита, рыбы, зеркала, бумажные иконки на книжных полках, плетеные из тряпок круглые коврики дворовых старух, кружевные салфетки с примерзшей хурмой.
На подоконниках снаружи молчал московский даже на глаз солоноватый снег с черными веточками и птичьими следами.
Быстро темнело.
Так же, как всегда. После перевода часов на зимнее время, закрутки овощных банок, первой и второй школьной четверти.
Скоро зимнее солнцестояние - день хоть ненамного, да прибудет. Откроются елочные базары.
Декабрь - последний месяц беременности.
Скоро ему наступит конец.
И в ясли заглянет звезда.
URL записиПодборка фотографии конца века XIX - начала XX. Это малые ремесла большого города Парижа. Люди, без которых много лет была невозможно жизнь города. Наверное, в большей степени "лицо" Парижа, чем все туристические забавы вроде Эйфелева стального корсета, дома Инвалидов и катакомб с черепами для особо чувствительных особ.
Город многое теряет без них. Куранты без механизма, человек без имени, выдохшееся вино.
У каждого города есть такие люди.
Вспоминая прежние годы, школу и все бесконечное "потом", в первую очередь вижу этих людей, которых встречал каждый день. Которые мало помалу исчезли, или на смену им пришли новые, которые еще не успели стать привычными лицами, ведь то что было, прошло, а "потом", все длится и никак не наступает, как рассвет в декабре, вот-вот забрезжит и снова - мышиная тишина и уже зажигают желтые фонари.
Торговля газетами, всегда только самые свежие новости:
читать дальше
И сам газетный киоск:
Фотографии взяты отсюда:
www.paris-pittoresque.com/metiers/9b.htm
Попутно, нашел еще один интересный документ XIII века:
Регистры ремесел и торговли города Парижа. Текст по-средневековому зубодробильный, но и там есть свои интересные факты:
vostlit.by.ru/Texts/Dokumenty/France/Registry/t...
Весьма оригинальная профессия baigneur des chiens - буквально "собачий банщик".
Собак купали прямо в Сене в присутствии хозяев, логично - в домах часто не было водопровода и ванн. А чистая собака - всегда хорошо. Видимо, представитель этой профессии мог рассказать о том, как черного кобеля отмывают добела.
Хорошо вымытый кобель - полдела. Хорошо темперированный кобель - это кобель стриженый. Сейчас тонким делом собачьих стрижек занимаются в особых салонах - хозяйка пока обихаживают ее "мимишку" сидит в салоне напротив (подозреваю, что мастера часто меняют места работы из собачьей цирюльни в дамскую "стрижку-брижку", вот две фотографии уличных собачьих парикмахеров.
А это вариация современных поливальных машин. Бочка разбрызгивала воду на мостовую, щетки наводили приблизительную чистоту, двигалась вся конструкция конечно по черепашьи, но торопиться все равно было некуда.
Ряды букинистов на набережной, торговля книгами на набережных Сены велась с первых лет XVII века.
Когда мне довелось побывать в Париже в 1994 году, при весьма странных и рискованных даже обстоятельствах, я околачивался у книжных лотков несколько часов.
За мелкую монетку букинисты позволяли читать книги сколько угодно. Встречались книги времен Ришелье, эстампы, помнившие годы Ментенон, карикатуры на Наполеона, и Бог весть что еще. Мимо шли люди. Можно было сидеть на краешке ограды набережной, в дурацкой шляпе, клетчатой сорочке и заплатанных штанах и просто листать книги, вообще ни о чем не думая, да и о чем думать - о том что надо возвращаться домой так же, на перекладных-попутных, как и пришел в город Париж.
А сколько же вам лет, дитя мое? Ах, много, сударь много...
Я не помню.
А ряды букинистов, оказывается, вовсе не изменились:
Лавка старьевщика. Тогдашний "секонд-хэнд", вещи изнашивались дольше, использовались по многу раз. Кости на пуговицы, старое платье на перелицовку, засаленные подсвечники в переплавку или в портновские каморы, куклы без головы, пуговки из глаз, битая прелесть старья, которое "берем", поточенные древоточцем "мебеля", некогда стоявшие в богатых гостиных, каминные безделушки, снявши голову по волосам плачем, безалаберное рванье за три шага до тления. Не аукцион, не душное словечко "винтаж", а просто скопище вещей.
Как на современных свалках или "блошинках" - наверное, золотое дно для бедняка или коллекционера.
А это - старьевщик на колесах - поставщик подобных лавок, обходивший дворы в поисках "ненужных вещей", у него обменивали старье на нечто полезное или он сам платил за товар медью. А потом - сложная система перекупки, божбы и торговли.
Газетчики и распространители рекламы, ну этих и сейчас пруд пруди у торговых центров и метро.
Это - чесальщики войлока и набивщики матрасов, видимо они реставрировали старые залежанные матрасы, заменяя набивку. Сейчас профессия, конечно же, отмерла, есть химические чистки и продажа отропедических матрасов от визгливых маклеров в телевизионных программах вроде "магазин на диване", которые так громко обещают радости будущей спокойной ночи с их товаром, что можно заработать прочную бессонницу.
Две фотографии уличного певца, ну это ремесло никогда не отомрет. Рядом с домом в переходе к метро "Улица 1905 года" пару лет назад играл удивительно слаженный и талантливый джазовый секстет, на глазок - самому младшему было лет шестьдесят. Потом они исчезли, очень надеюсь, что им удалось прибиться к какому-нибудь джазовому клубу - потому что такое мастерство явно не предназначалось для игры в переходе.
Какой же город без бульварных бездомных. Парижские клошары - они же бомжи, по -питерски бичи, ниже - четыре типажа бездомных с бульвара Понт-Рояль. Эти люди не меняются никогда. И будут всегда, пока у людей есть дома, и пока люди их теряют по глупости, по пьянству, по бедности. Всегда кто-то будет спать на старых газетах, кашлять в парадных, греться в предбаннике круглосуточного гастронома и пристраиваться в короткие очереди к папиросному ларьку: Командир, добавь на бутылку". Заметил, что ни на одной из этих фотографий у людей не видно лиц :
Красивая форма была у почтальонов. Пуговицы, наверное, весело отражали солнце. Изменилось лишь одно - сейчас почтальонов-мужчин очень мало, их заменила "почтальонша", в штатском, помню приходила к бабке приносила пенсию, сейчас почтальоны все реже ходят по адресам - есть почтовые ящики, уведомления итд. Да и бумажные письма пишут редко, по необходимости или уж совсем большие оригиналы.
Давно уже не выписываю газет и журналов. Да и не люблю открывать почтовый ящик - там вечно квитанции за квартиру и электричество, изредка - выборный мусор либо разные интересные предложения о распродаже шуб (мутон) или увеличении молочных желез. И если сам факт молочных желез еще может меня заинтересовать, хотя бы их наличием на рекламной картинке анфас и в профиль, то мутон - уж точно никоим образом. Хотя, я слышал, есть любители, но это уже из области неназываемой и неудобоваримой.
Торговля цветами. Пармские фиалки, парижские гаменки-цветочницы, смешные и грациозные, как цирковые пони, никогда в них не верил, они слишком хороши в романах Мюрже, но никак не соотносятся с реальностью. а реальность - дама суровая, и если что и красиво - то розы и желтофиоли, левкои и резеда, гимназические мимозы, гладиолусы, пионы-георгины. Цветочные тележки, заплечные торбы, торговля с рук. Надеюсь, что в Париже до сих пор торгуют цветами примерно так. В Москве по осени дачные старухи стоят у метро, рынков и переходов со свежесрезанными хризантемами и маленькими кустовыми розами в пластиковых ведрах. К сожалению их гоняют патрули так, как если бы они торговали анашой. Очевидно в глазах местных властей торговля цветами, огурцами и семечками с рук несет некое зерно русского бунта, бессмысленного и беспощадного. По их логике, любая старуха с пуховыми варежками и носками способна в "последние антихристовы времена" превратиться в вязальщицу Робеспьера.
Очевидно им мнятся кострища на перекрестках, пылающие "мерседесы", публичное повешение отцов города на простертой над Твербулем дланью Юрия Долгорукого и толпы старух с цветами и факелами, танцующих на костях и рекламных щитах сатанинскую "карманьолу". Даже вообразить жутко.
Тем не менее, стоит патрулю, погавкав, протопать мимо, мелочная торговлишка немедленно возобновляется.Всюду жизнь.
Эта профессия еще не отжила себя, но уже редеют ряды. Все меньше стало запертых парков, все меньше садовых сторожей следят за порядком, разве что в Питере в Михайловском саду встечал нечто похожее, но уже конечно без форменного кителя и палаша. Садовый сторож. Ложные воспоминания из "Мэри Поппинс", было там что-то о сбежавшем мраморном мальчике с дельфином и садовом стороже.
Это - садовник, политый поливальщик, декоратор городского сада, их и сейчас много - что ни весна - клумбы в тюльпанах.
Не менее легендарный уличный персонаж - шарманщик, о них писал довольно много здесь, users.livejournal.com/felix___/86200.html
так что теперь не буду на нем задерживаться. В Москве и Петербурге в парках сейчас стоят декоративные тележки с горячими кренделями и жареным миндалем, очень похожие на шарманки-органы.
Продавец корзин. Дело нужное, сейчас кстати, кое-где продаются корзины в виде гусей и поросят, да и вообще масса плетеного дрязгу из ротанга что ли, есть и более привычные - ивовые.
Вспоминаю, что в моем детстве, лет двадцать - двадцать пять назад, весной, перед Пасхой возникали стихийные базарчики торговали деревянными раскрашенными яичками, копилками-котами игольницами, солонками и деревянными кубками с крышкой в форме потира, свистульки-синицы, пискливые дудочки, неизменные "клюющие курочки" с противовесом, все это пахло лаком, масляной краской и липой. Коробочки и кубки со вкусным скрипом открывались трудно. . Родители водили меня смотреть. Крашенки везли из Липецка, Калуги, Ржева, Галича, Твери, Тулы, были и писанки с Украины. Постепенно подобралась целая коллекция кустарных пасхальных игрушек из дерева. Помню одно яйцо совершенно изумительно расписанное: веточка вербы, серп и молот, буквы ХВ. Году в 1983 покупали, до сих пор пылится среди прочих.
Теперь на Арбате торгуют гламурно вылизанными матрешками с Путиным и Высоцким, штампованным фаберже. Что тоже радует мои изрядно потускневшие глаза.
Очень пестро. И всюду - глазки да лапки.
А это - непосредственный поставщик корзинщика - плетельщик. Плетеные корзины и мебель тогда пользовались спросом. Заработок мизерный, работа нищенская. Богатый материал для бытописателей-человеколюбцев, вспомнить хотя бы "Плетельщицу стульев" Мопассана ocr.krossw.ru/html/mopassan/mopassan-pletelshiz...:
Продавец абажуров, наверное такие жестяные вьетнамские конусы изготавливала его жена, дочь или любовница, электричества тогда не было, видимо это были нахлобучки на иные светильники, тусклые газовые быть может, в рабочих кварталах:
Торговец зонтиками. Чем-то похож на Зиновия Гердта, наверняка с ним было интересно поговорить:
Лавки битой птицы. Деревенские куры-уточки в пере и без. Помимо пернатых явственно видны еще и кролики.
К сожалению в сети нет текста книги Креспеля, но в свое время с удовольствием читал о быте Монапарнаса и Монмартра, сразу вспоминаются и другие книги: www.nbrk.komi.com/Vid.htm
:
www.agniart.ru/rus/item-21356~Books~Istorichesk...
Торговец бумагой для писем и открытками:
Торговка шнурками. Полезная штука, совсем еще недавно были такие будочки на углах, где сидели айсоры - чистильщики обуви, которые торговали ваксой, шнурками и щетками для ботинок. Впрочем с появлением одноразовых губок, надобность в них, видимо, отпала, что жаль - ботинки на которые наведен лоск опытной рукой выгодно отличались от тех, которые обмахнули на ходу десятирублевой китайской губкой со смазкой.
Склейщик фаянса, полезная профессия. У бабки стояли чашки и тарелки, мастерски склеенные, или скрепленные скобами.
Склейщик ходил к нам домой, или, если вещь была "сложная" забирал к себе в "мастерскую" в комнатку коммунальной квартиры на Стрельбищенском переулке за Черной грязью. Оттуда возвращались целые вещи - с тонкой паутиной трещинок на месте "сросшегося перелома". Потом он умер, а другой склейщик уже не пришел - ему было неоткуда приходить, осколки стали выметать в совок и выбрасывать в ведро. Сколько с тех пор мы перебили посуды. На счастье.
По совместительству Склейщик занимался еще и переплетом книг:
"Переплетчик занимался реставрацией старинного фарфора - склеивал, подновлял стертую роспись, стягивал металлическими клепками, бабка заговорила о салатнице, у которой отбилась крышка - шарик с тремя фигурками слонов под ним и переплетчик обещал, что конечно же все исправит, пара пустяков, Валентина Дмитриевна, на днях зайду, занесу... Какая крышка-пупочка, какие фарфоровые слоники, прошло двадцать лет- их давно уже выбросили, перемололи на фарфоровый бой, распылили на атомы, они не удержали свой дурацкий шарик, шарик ушел у нас из-под ног".
Не меньший "завсегдатай" улиц, чем шарманщик - точильщик.
"Шарманку я в детстве не слышал. Только последнего точильщика застал. Он появлялся в начале июня, сгорбленный армянин со своей "машиной" на плече, помню колесо "машины", ремень, перекошенные пиджачные плечи, щетину на щеках. Он не выкрикивал ничего, просто становился посреди двора под тополем и ждал. Хозяйки несли ножи сами - он умел выправить даже маникюрные ножницы. Когда он работал, он пел не по-русски. Летели искры. Вместе с другими я стоял и смотрел. Все стояли и смотрели - потом выходили бабки, платили, уводили детей.
Тот армянин делал еще свистульки - глиняные, кажется лошади и бараны, и птицы, конечно. Иногда он давал их, как спички или ириски на сдачу.
Я все растерял.
Он пел не по-русски. Я спросил его что за песня, он ответил, как будто отпер в горле трудную дверь "Крунк".
Крунк - что-то значит. Узнал позже, случайно, "Крунк" - значит "журавль". А может быть и нет. Я долго думал, что шарманка - это и есть вот такая "точильная" машина, только без колеса, ремня и кремня. Или там не было кремня. Армянин точильщик все равно утонул в войлоке детской памяти, уложен на вечное хранение, как раритетная елочная игрушка."
Мелочный торговец предметами домашнего обихода. То ли ситечки то ли абажуры макраме. На нынешних рынках лоточки "все по десять" с быстрозатупляющимися ножами, решетками для мойки, зубочистками и батарейками:
Литейщик и продавец статуэток. Очевидно, потомки тех самых торговцев из Питерской Коломны, которые таскали "гипсовых котенков с длинной шеей", описанных Гоголем.
Торговки звездчаткой (очанкой), прочитав перевод, озадачился, зачем бы это, но вспомнил, как и по сю пору бабки торгуют багульником, зверобоем, пижмой, шалфеем, облепиховыми и калиновыми ветками:
Скорее всего траву использовали в лекарственных или декоративных целях:
lekarstvennye-travy.ru/ochanka_lekarstvennaya.h...
Ряды овощного рынка. До сих пор один из моих любимых - буйство Дорогомиловского, куда я хожу через мост Багратион, по гулким композиторским улицам, не столько покупать, сколько глазеть, куда там малым голландцам. В эти пасмурные дни это просто спасение от цветового голодания. Пятый год хочу попробовать что такое квашеный арбуз, но не решаюсь подступиться к этим полосатым нефритовым шарам. Может быть и не стоит. Воображать, лучше чем вкушать.
Ну и конечно куда же без Эмиля Золя и "Чрева Парижа"
thelib.ru/books/zolya_emil/chrevo_parizha-read....
" Теперь груды выгруженных овощей на тротуарах доходили до самого шоссе.
Около каждой огородники оставили для прохода узкую дорожку. Весь широкий
тротуар, заваленный от края до края, простирался вдаль, покрытый темными
холмиками овощей. Пока еще, при неверном" колеблющемся свете фонарей,
видны были лишь мясистые цветы артишоков, нежная зелень салата, розовые
кораллы моркови, матово-белая, как слоновая кость, репа; и эти вспышки
ярких красок пробегали вдоль гряды овощей вместе с бегущими лучами
фонарей. Тротуар заполнялся; толпа оживилась, люди ходили между
выставленными товарами, останавливаясь, болтая, перекликаясь. Громкий
голос издалека кричал: "Эй, кто тут с цикорием!" Открылись ворота
павильона овощей; перекупщицы из этого павильона, в белых чепчиках, в
косынках, повязанных поверх черных кофт, выбегали, подколов подол юбки
булавками, чтобы не испачкаться, и запасались товаром на день, нагружая
своими покупками большие корзины, поставленные носильщиками на землю.
Между павильоном и шоссе все стремительнее сновали взад и вперед корзины,
плывя над сталкивающимися головами, над площадной руганью, над гомоном
продавцов, готовых до хрипоты спорить из-за одного су. И Флоран изумлялся,
как эти загорелые огородницы, повязанные полосатыми полушелковыми
платками, сохраняют спокойствие в многословном торгашеском гаме рынка."
Мальчик-зеленщик.
Вспоминаю, что когда мне было лет семь, мы с матерью ходили в поликлинику мимо полуподвала, мрачноватого пресненского полуподвала в старом дворе у Трехгорной мануфактуры. В таких подвальчиках на три ступеньки вниз - над венцом двери осыпалась, обнажив кирпич, штукатурка обычно помещались конторы Жэка или котельные, но над этой дверью была старая-престарая надпись "Колониальные товары", судя по новой орфографии, она сохранилась со времен "до второй мировой", никаких колониальных товаров в подвале не было. Там помещалась банальная бакалея, с конусами для сока и грязными алкашными стаканами, единственная "колониальность" это были странные сладости "печаки" - похожие на невероятно приторные твердые "пельмени" из сахарной пудры, кристаллический стеклянный сахар, сливовый пластовой мармелад в мокрой картонной коробочке, клюквенный "постный сахар", пыльный изюм и печенье глаголики и "мария" и нетленное, как "страсбургский пирог" - ойло союзное.
Мать рассказывала, что в детстве видела в этой лавке ананас. Я верил. Ананас был выгодно изображен в микояновской поваренной книге на развороте.
Вывеску сняли году в восемьдесят восьмом, там поселился кооператив, в этом году снесли и дом.
Булочник с багетом.
Во время нехороших дел на Пресне в 1993 году, маленькая пекарня на углу, где пекли на камне немудрящую пиццу, булки и пироги была единственным продовольственным магазином, который работал несмотря на стрельбу и оцепления. Вкус тех булок с кипяченой водой (за чаем уже было не выйти) я помню до сих пор. Завсегдатаи договаривались с работниками - и по утрам выпечку приносили на дом по окрестным подъездам в таких стальных корзинках, которыми пользуются в супермаркетах. Булки, багеты и пицца были завернуты в коричневую оберточную бумагу. Это было таким же началом утра - как продленный гул поливальной машины на пустынных летних улицах в половине пятого пополуночи или дребезг и звон первого трамвая из депо.
Увы, булочная-пекарня, пережившая разные хренации и дефолты прекратила свое существование в 2004 году. Теперь там загадочное заведение "VIP - букет", внутри стоят вечные непахнущие цветочные композиции с зелеными витыми дрючьями, и тоскуют печальные продавщицы - в заведение никто не ходит, самый простенький букетик из ромашек начинается от двух тысяч рублей. Зато там очень респектабельные свадебные икебаны и траурные венки - при взгляде на которые хочется неоднократно похорониться.
Пирожник:
Торговка сливками:
Мороженщики, с возникновением порционного производства мороженого, тележки и киоски мороженщиков все равно не изменились, на любом празднике, в парке или на набережных стоят белые короба с зонтиками.
эти старинные мороженщики почти не отличаются от этого изображения, разве что продавец - женщина, как и в случае с почтальоном. Эта картина примерно шестидесятых годов XX века московская мороженщица:
Торговка рыбой, сестра тех питерских селедочниц, что со времен императрицы Елисавет оглашали дворы пронзительными криками: "Селедки га-лан-ские!":
Торговец нугой на городском пляже. Увы, в сладостях я не разбираюсь с детства, слишком равнодушен к ним, но как-то угощали - успел заметить, что нуга это нечто среднее меж рахат лукумом, белой ириской и козинаком. А может быть и ни то и ни другое, ни третье. Наверное покупали для гризеток, как последний залог того, чтобы по быстрому подняться в ее девичью мансарду и перекинуться парой bon mots наедине. В крайнем случае, если подняться не получится, в нудной нуге у гризетки увязнут зубки и она целые четверть часа не сможет беззаботно щебетать из-под соломенной шляпки (признак бедной, но гордой девушки).
Торговец каштанами:
И снова памятно. Еще несколько лет назад, каждую позднюю осень, на углу у парка Студенец появлялся лоток, сделанный из простого раскладного стола, на него стелили сначала скатерть, потом полиэтилен.
За лотком стоял темный человек, как мне с детства помнилось - всегда старый. Кажется, он был молдаванином, но прекрасно говорил по русски, вроде попал в Москву в детстве. Он торговал, минадалем, компотными смесями, приправами. В том числе и каштанами. Ему помогала дочь, сначала девочка, потом девушка. Ближе к Рождеству дочь вырезала из бумаги корзинки - фонарики, удивительно легкие, кружевные, клала в них мандарины или хурму, так и продавали поштучно - просто как "удивление".
Мы с матерью пекли каштаны в духовке. И мне нравился не столько вкус, сколько сам процесс, печеный запах, треск лопающихся скорлуп.
Жаль, самого молдаванина давно уже не видно, дочь одно время торговала овощами в ларьке, но потом наверное уехала.
Еще несколько необходимых уличных профессий:
Мостильщик (судя по всему он укладывает деревянную мостовую, по вине которой во многих в том числе и российских городах было запрещено курить на улицах, во избежание возгораний, приглядевшись, понял, что нет - мостовая все же каменная, брусчатка, бревном-бабой загоняют бруски в пазы. Когда то и наша неширокая улица была мощена, потом на брусчатку уложили слои асфальта, но каждым летом, во время сильных ливней, асфальтовые куски смывает потоками воды- улица превращается в небольшую бурную речку Куру и под сорванными пластами асфальта проявляются мощеные участки - брусчатка как новенькая. Я помню на углу - во двор, к помойным бакам стояла чугунная тумба-гриб, для вожжей извозчичьих лошадей, ее убрали, когда ставили новые зеленые ограды на газонах:
Каменотес:
Землекопы (их здесь не полтора, как в старой детской книжке, а целых четыре)
Ломовой извочик с фурой. Незаменимый гужевой транспорт при переездах и перевозке громоздких грузов:
"В Грузинском переулке, у купеческих лабазов и колоколенки-курятника шатровой архитектуры, впереди громыхнула на горбыле деревянной мостовой тяжелая фура-платформа. "Мастерской мебели с доставкою". Обернутый в четыре тулупа спящий кучер правил монументальным конягой-тихоходом. Вдребадан пьяный возница шатком и валком плутаел по городу с восьми вечера, "доставляя" неизвестно откуда и куда, под рваным брезентом, пару мягких стульев, жирандольку с бомбошками, гитарный футляр и многорогую вешалку-канделябр"
С переводом названия этой профессии я затруднился, дословно это звучало как "смотритель ломовика", ну почти "водитель кОбылы". На самом деле - этот человек занимался тем, что следил за мелкую мзду за лошадью и экипажем, пока кучер занимался погрузкой или обедал в бистро. Аналог охранника на платной стоянке.
К счастью, уличные малые ремесла не отмирают с появлением "сферы услуг", гипермаркетов и интернет-магазинов.
Наверное, это к лучшему - так город не теряет своего лица. Ведь многие профессии отжили совсем недавно - я еще помню полотеров и стекольщиков, которые ходили весной по квартирам и среди них уже были "знакомые", нового переплетчика, которого нашли взамен умершего склейщика.
Переплетный пресс и стол стояли у него в квартире, почти полностью занятой книжными стеллажами и аквариумами, он жил один с двумя детьми - дочерью и сыном. Меня приводили туда и оставляли, пока он работал с заказом или разговаривал с родителями. С детьми мы не играли - просто бродили в лабиринтах книг и аквариумов, подсвеченных колдовским зеленоватым светом - скалярии, гурами, улитки с "крышечками", бугорчатые морские травы, тина, ряска и пузырьки от трубки компрессора.
Мы расплющивали ладони о холодное стекло, смотрели на рыб и были внутри.
Так все и перепутывалось - буквы алфавита, рыбы, зеркала, бумажные иконки на книжных полках, плетеные из тряпок круглые коврики дворовых старух, кружевные салфетки с примерзшей хурмой.
На подоконниках снаружи молчал московский даже на глаз солоноватый снег с черными веточками и птичьими следами.
Быстро темнело.
Так же, как всегда. После перевода часов на зимнее время, закрутки овощных банок, первой и второй школьной четверти.
Скоро зимнее солнцестояние - день хоть ненамного, да прибудет. Откроются елочные базары.
Декабрь - последний месяц беременности.
Скоро ему наступит конец.
И в ясли заглянет звезда.
@темы: комірчина, МАГІЧНИЙ ТЕАТР ТІЛЬКИ ДЛЯ БОЖЕВІЛЬНИХ, світлини, У пошуках утраченого часу, Сорочье гнездо, Місто